Александр Гаррос - [Голово]ломка

У поклонников ведической медицины существует специальное понятие самого вредного для здоровья духа и телес состояния сознания. Оно именуется «спящим». Это когда жизнь твоя обретает стабильную инерцию и начисто утрачивает ускорение. Каждый день ты безмысленно и бессмысленно проделываешь необходимый и достаточный набор клонированных, повторяемых, идентичных действий. И ничего не чувствуешь по этому поводу. Мне не грозило увольнение. Мне не светило повышение. У меня не росла и не уменьшалась зарплата. Я не мог сдохнуть с голоду и не надеялся сорвать куш. Другие давно перестали числить меня в многообещающих и рассматривать как объект перспективных инвестиций — и я давно перстал из-за этого комплексовать. Я был здоров и готовился прожить еще долго. Лет, может быть, сорок. Я точно знал, что за эти годы ничего не изменится… Мне было одиннадцать. Мы с родителями летом жили у деда в поселке под Могилевом. Там было тихо, солнечно, скучно. Каждый день, позавтракав рубленной зеленью в кислом молке, я выходил из двухэтажного деревянного дедова дома и по пустой прогретой улочке шел в магазинчик двумя перекрестками дальше. К тому времени я уже знал словосочетание «колониальная лавка», но лишь много позже понял, что эта большая темная сплошь заставленная комната с высоким потолком (полки, полки, полки громоздились во всю высоту двух стен) была именно колониальной лавкой. С густым, плотным духом, складывавшимся из запахов пыльной ткани, пыльной бумаги, пыльной клеенки, просто пыли, чая, приправ, резины, конфет, сигарет и бог знает чего еще. С безумным, невообразимым набором товаров и предметов. На первой свободной от полок стене висел выцветший плакат с Диего Марадоной, отбивающим мяч кудлатой головой. На второй — японский календарь с непонятными иероглифами и небесно улыбающимимся девушками в минимизированных купальниках, предмет моих детских эротических грез. А на одной из полок, за спиной у мятой толстой продавщицы в вечной шали, в трехлитровой банке обитал такой же толстый и мятый белый морской свин. Скаля большие желтые резцы, свин всегда стоял в банке на задних лапах. Передние розовыми, удивительно человекообразными ладошками упирались в стекло. Нос, тоже розовый, но с черным пятном, шевелился. Свин делал вид, что ему хочется вырваться из банки и убежать. Но все, включая его самого, наверняка знали, что это вовсе не так. Продавщица кормила его яблоками и иногда орешками. Однажды в лавке я застал двух туземцев в высоких, выше колен, рыбацких ботфортах и ветровках цвета мокрого брезента. От туземцев пахло луком, водкой и навозом. Туземцы разглядывали поплавки и леску.

— Эх, японскую бы, — сказал один. — Красненькую.

— Хер тебе, — сказал второй.

Они помолчали. Продавщица не обращала на них внимания.

— Гля, Семеныч, — сказал вдруг первый и ткнул в свина желтым пальцем. — Мудон в банке!

— Цыц, — сказала продавщица. — При ребенке-то.

…Я точно знаю, кто я. Я — мудон в банке.

— …на рассвете вперед, — с угрожающим напором произнес смутно знакомый брутальный вокал. — Уходит рота солдат.

Рота солдат. Полный комбат. Мортал вомбат. Сильно поддат. Просто в умат. Образный ряд. Ротосолдат. Рододендрон. Ротосолдат — это вечнозеленый такой куст. Кустарник. Вечнокамуфляжный. У него стальные шипы. Длинные. Еще длиннее. Вот. И з-з-з-зазубренные. Вот-вот. И очень красивые цветы. Оранжево-дымно-алые. Напалмово-обжигающие. Одна тысяча градусов по Цельсию. Как у огнемета «шмель». Шмель. Летает. С-сука насекомая неграмотная. Опыляет. Цветы. Пестики, тычинки. Опыляет. Пылит. Пыльный. Михал Анатольич. Ж-ж-ж… Гудит. Вертикального взлета. Садится на цветок. Цветут цветы, смеешься ты, понтам кранты, ментам болты. Цветы. Они цветут зимой. Зи-мой. На Ро-жде-ство. О. — И чтобы не умирать. Ты дай им там прикурить, — сказал Михал Анатольич. — Товарищ старший сержант. Я верю в душу твою-ю-у-у!!! Михал Анатольич корчился, насаженный спиной на стальной шип ротосолдата. Окровавленное острие, дымясь, победно торчало между лацканов. Конечности Анатольича подергивались. Из угла тонкогубого сухого рта перла густая, как у огнетушителя, розовая пена. — Солдат, — сказал Михал Анатольич мужественным сдавленным голосом (на самом деле это был, разумеется, огромным усилием воли сдерживаемый стон смертельно раненого). — Солдат. Солдат. Солдат. Заткнись, урод, ответил Вадим и почему-то не услышал себя, как будто регулятор громкости повернули на min. Он напрягся и со скрежетом раздвинул створки век. В смотровой щели обнаружилось раскормленное военно-патриотическое табло лидера группы «Любэ». Вадим в панике выпростал руку из-под одеяла, зашарил в поисках спасительного пульта. Пульта не было. Вчера он сам отложил его подальше. Чтобы не иметь шанса, механически ткнув красную клавишу, упасть обратно в сон, как это часто случалось.

— А теперь — новости!… — Расторгуева вытеснила с экрана ломкая хрупкая девушка с ирреальными глазами и прической радикальных спектральных цветов. Под заливистый закадровый голос, перекрывающий заливистый закадровый треск аплодисментов, девушка получала из рук пластилинового Джима Кэррри ухватистого золотого идоленка. — …свежая голливудская суперстар Смилла Павович, еще недавно бывшая обыкновенной старлеткой украинско-югославского происхождения, а в минувшем марте получившая самую престижную премию мирового кино, подписала вчера беспрецедентный контракт!!!

Телевизор в режиме будильника был поставлен на девять. Извращение — вставать в девять утра выходного дня. Тем более рождественского. Впрочем, это было не извращение, а изнасилование. Изнасилован мокрецом, блин. Очковая болезнь. Чтоб тебе сдохнуть от недосыпа, Очкастый.

— …на сумму двенадцать миллионов долларов за съемку в новом мегабюджетном блокбастере режиссера Роланда Эммериха!

В последнее время Вадиму почему-то было все трудней просыпаться. Ежеутреннее ощущение изжеванности не зависело ни от продолжительности сна, ни от того, пил ли он накануне.

— …киноверсия суперпопулярной компьютерной «стрелялки» Head Crusher, что означает буквально «Головоломка»…

Словосочетание head crusher засело в недоломанной рекламно-финансовыми заплетами голове Вадима год и девять месяцев назад, когда на премиальные за первое свое крупное задание — текстовую разработку красочного буклета «Брокерский Инвестиционный счет REX» — он купил себе пятидневный автобусный тур в Прагу. Даже больше, чем оскаленная прокопченная веками готика (вовсе не кажущаяся карамельной, не то что в Риге) и постный кролик в старобогемском стиле в экспортном кабачке U dvou kocek, его впечатлил пражский музей средневековых пыток. Head crusher'ом поименованы были незамысловатые массивные тиски на винтах для сдавливания еретических голов. Так, подумал Вадим, могла бы называться отрывная панк-команда. Или киберпанковский роман… Собственно, потому — зацепившись за название — он и обратил внимание на эту стрелялку.

— …Смилла Павович оказалась убедительнее всех своих соперниц в образе сексапильной и беспредельной героини игры, воительницы постапокалиптического будущего Сары Тафф. Ее напарника Смайли сыграет Том Круз, отложивший ради этого проекта реализацию третьей части «Невыполнимой миссии». А главного противника, суперзлодея докора Зеро, — Джон Малкович. Съемки начнутся сразу после Нового года, как только родившаяся в Киеве надежда Голливуда завершит свой рекламный тур по Северной и Восточной Европе! Примерный бюджет ленты составит более ста тридцати миллионов долларов!

Майн готт, подумал Вадим. Какую бню (ему пришлось по душе емкое ругательство, занесенное приятелем из Московии) сделают из «Ломки» голливудские дауны! Игрушка, была, пожалуй, его любимой на данный момент. Затраты на прохождение все новых все более кровавых уровней составляли немалую расходную часть холостяцкого бюджета. Играть приходилось в аркадах. Конторский комп, даром что «пентак», навороченную голово-, руко— и ноголомную, -резную и -стрельную графику не тянул. Прижимистые завхозы сверхбогатого банка разумно сочли, что раз сотрудники пресс-службы работают с текстом, то и компьютерам их не обязательно быть умней пишмашинки.

— …продолжается акция «Поп-звезды и финансисты — детям»! На нужды сиротских приютов и детских домов перечислено более двух…

Выбравшийся из ватных сугробов, Вадим таки подцепил пульт. Торопливо натянул привычный пожилой грубошерстный свитер. И эти козлы еще регулярно шлют счета за отопление. И нехилые… В ванной он потрогал осторожными пальцами толстую вялую струю из-под крана. Жидкий лед из мерзлых труб нехотя становился теплой водой. Вадим поднял глаза на своего зеркального доппельгангера. Помял лицо рукой. Доппельгангер, помедлив, продублировал. — Think positive! — велел Вадим, не удовлетворенный его релятивистской миной.

Повеление имело свою историю. В девятом классе вадимов приятель Макс Лотарев на полгода поехал в Штаты по школьному обмену. Вернулся он оттуда слегка поглупевшим и основательно подкачанным. Из всех его историй об оклахомской житухе Вадиму более всего запомнилась именно физкультурная. Как непривычного еще к таким нагрузкам гостя помешанные на джоггинге янкесы подрядили бежать вместе со всеми пятнадцатикилометровый кросс. Они мотали круги по периметру здоровенного стадиона. Спустя пятнадцать минут Максу казалось, что его пропустили сквозь гибрид мясорубки, соковыжималки и автомата для нарезания лимон-лайма ломтиками, и вот прямо сейчас он издохнет. А с интервалом в сотню метров по всему маршруту стояли подтянутые, аккуратные молодые люди с красными повязками «помощник коуча» на синтетических бицепсах. Они широко и радостно улыбались каждому измочаленному джоггеру и с душевной отмеренностью того самого лимонорубочного устройства произносили: «Синк позитив!», «Синк позитив!»